Скрестила Толкина с Борхесом (околоборхесом, если по-честному). В Сильмариллионе (раздел «Про Турина Турамбара») мелькоровский дракон околдовывает Ниенор — и она забывает всё, что знала ранее, даже язык; её — голую, испуганную, замёрзшую — находит Турин. Она не помнит родителей, брата и прошлой жизни — он не признаёт в ней сестру, которую не видел годами; они женятся, она беременеет, и в последней битве — последней битве Глаурунга, Кабед-эн-Арас и все плачущие холмы Арды — дракон возвращает ей воспоминания и она бросается в реку. Турин насаживается на собственный меч, предварительно зарубив соратника, осмелившегося рассказать ему о случившемся.
Моя любимая история — о поиске (мечтатели с большой дороги!), но Толкин пишет по сценарию всех остальных, а в Сильме — более всего — о человеке, не знающем, кто он; учитывая цельный библейский референс и общую полярность, это как-то нечестно: в поиск, конечно, свернуть можно — но кому охота быть ослом?